Его узнают не только на трибунах “Арены”. К нему подходят, обнимают, жмут руку, благодарят за сына. Во дворце спорта он уже давно свой человек, а в команде его, бывает, называют “папой” и другие игроки. Отец хоккеиста, вернувшегося в Россию из НХЛ и всего за год выступлений за “Локомотив” превратившегося в кумира тысяч местных болельщиков, поставившего ярославский клубный рекорд, чьи майки с номером 51 мелькают на стадионе как на десятилетних пацанах, так и на сорокалетних мужчинах.
Николай Васильевич Коваленко. “Мой первый и самый главный тренер – так говорит об отце Андрей. – Наставников и учителей у меня было много – в Балаково, в Нижнем Новгороде, в Москве… Но они менялись, приходили и уходили, а самый главный тренер – папка – всю жизнь со мной”. Отец цитирует сына с нескрываемой гордостью.
Сегодня страшно представить, но ведь Коваленко мог бы и не пойти в хоккей. Семейная традиция диктовала ему выбор карьеры военного. Да и сам Андрей долгое время хотел отправиться по стопам своего старшего брата в суворовское училище…Но, слава Богу, судьба распорядилась иначе!
- Он уже с раннего детства хорошо стоял на коньках - рассказывает Николай Васильевич, - Мы с ним много занимались спортом, я ребятам каток на улице заливал, освещение делал. Супруга здорово ругалась, что мы постоянно шланги домой таскали через всю квартиру на балкон (улыбается). Хотя поначалу Андрей футболом занимался, в нашем микрорайоне в Балаково мячу больше внимания уделялось. А потом мы переехали в другой микрорайон, где уже была хоккейная школа. Я туда сына отдал, и он быстро увлекся. И футбол не забросил. Их команда летом участвовала в футбольных турнирах, а зимой играла в хоккей. Кстати, первый раз в жизни его по телевидению показали, когда он в Муроме на “Приз Кожаного мяча” играл. Отличился, интервью давал.
- В футболе он тоже был нападающим?
- Да, он такой активный, напористый, всегда вперед нацелен. У него и в хоккее, и в футболе здорово получалось. Мы его спрашивали: “Как определишься-то?” Он отвечал: “Как получится”. А потом до того увлекся хоккеем, что все сразу стало понятно. А в 14 лет его в числе многих ребят пригласили в нижегородское “Торпедо”. Мы переехали в другой город, хотя решение нам с мамой давалось трудно, мы оба работали и имели приличные должности: я был главным энергетиком, супруга - завучем в школе. Но бросили все – и дачу, и работу ради сына.
- Никогда потом не сожалели о его несостоявшейся карьере военного?
- Я – нет, не жалел. А мама первое время очень переживала. Андрей у нас до 7 класса учился с отличием. Какие там тройки, у него четверок-то почти не было! При чем всего он добивался сам, мама с ним только по русскому языку занималась. И она, конечно, хотела, чтобы он продолжал образование. Долго не верила в его хоккейное будущее. Когда приехали в Нижний Новгород, где не было ни друзей, ни знакомых, как она вошла в квартиру, в которую я поменялся (а в Балаково у нас осталась шикарная квартира, друзья, близкие) так заплакала и три дня, наверное, плакала.
- Много ребят из тех, что приехали вместе с Андреем сегодня играют в хоккей?
- Он один. Почти все тогда закончили школу и вернулись обратно. Вообще из того выпуска еще только Олег Наместников так и выступает за “Торпедо”. А Андрея уже в то время приглашали в юниорскую, а потом молодежную сборные СССР. Когда ему исполнилось 18 лет, его забрали в спортроту в СКА Калинина (ныне Тверь – А.К.), базовую команду ЦСКА. Он там поиграл 4 месяца и после Нового года его взяли в Москву.
- Андрей всегда отличался упорством, и даже упертостью? Сталкиваясь с трудностями, никогда не хотел бросить хоккей?
- Нет, никогда! Хотя в Нижнем Новгороде ему было очень тяжело. Мы жили далеко от дворца, на автобусе больше часа добираться. Он рано вставал, надо было успеть в школу, а потом - на тренировки. Уроки учил уже во дворце. А когда закончил школу, и перед армией оставался еще год, он днем работал на заводе слесарем, а вечером снова ездил тренироваться.
- Кем он, простите, работал?
- Слесарем на автозаводе. А что в этом удивительного? Серьезно. Андрей за основной состав “Торпедо” тогда не играл, а у молодежных команд тренировки были только поздно вечером. Он работал, потом приезжал во дворец. Отдохнет немножко, полежит на скамеечке, и – на лед. И я после своей работы - обязательно туда. Вместе с ним домой возвращались только около полуночи.
- Вам было интересно наблюдать за сыном?
- Да, очень! Во-первых, я ведь сам и болельщик, и спортом занимался, у меня разряды были по футболу, волейболу. Во-вторых, я очень хотел, чтобы он чувствовал мою поддержку. А в-третьих, ему-то как было приятно, и он уже себя на льду по-другому вел, когда отец на трибуне сидел.
- А хлопот с сыном в том возрасте не возникало, все-таки молодой парень, сверстники вокруг гуляют, отдыхают - дискотеки, девчонки?
- Нет. Такого не было. То есть ходить-то он, конечно, везде ходил, и гулял, и с ребятами собирался, когда выходные были, но редко и хоккею это никак не мешало. Времени у него на отдых оставалось совсем немного.
- А чем Андрей еще увлекался в те годы?
- Все время спортом. У нас это, наверное, семейное. Мы все очень много занимались: и я, и сыновья. Я ни старшему, ни младшему никогда на дни рождения, кроме клюшек, мячей, шайб, сетки для большого тенниса, ничего и не дарил. Дома у нас были разбиты все шкафы. Представляете, когда шайбу кидаешь по квартире, как все крушится! Мама у нас ругалась, но терпела. Поэтому Андрей все может: он и в футбол, и в волейбол, и в теннис играет, потом в Канаде увлекся еще и гольфом.
- Почему же так получилось, что старший сын, который, как и младший, вырос в такой спортивной атмосфере, все-таки предпочел пойти в военное училище?
- Может быть, тогда перебороло мнение мамы, хотя спортом Сережа тоже много занимался. Одно время шахматами увлекся, третье место на области занял среди своих сверстников. Но лучше всего у него получалось играть в футбол, он и в школу футбольную ходил. Но однажды увидел в автобусе своего тренера, так скажем, в не очень хорошем состоянии, и все. Как отвернуло: “Не пойду, - говорит, - к такому тренеру”. Уж я ему старался объяснить, но он – ни в какую. И бросил. Потом, конечно, жалел.
- Сейчас, когда братья Коваленко собираются вместе, они не спорят, чья профессия в итоге оказалась лучше?
- Нет, только смеются по-доброму друг над другом. Помню еще, давно это было, Андрюха подшучивал над братом: “Как ты там служишь в своей армии, я моложе тебя, а в званиях скоро перегоню. Ты уже кем должен быть?”. Ему как раз за Олимпиаду в Альбервилле дали старшего лейтенанта, а Сережа в то время был капитаном. Но старший в накладе не остался: “Знаю я, - говорит, - какие там у вас звания!”
- Разница у братьев – 6 лет. В детстве-то, наверное, часто бывали драки, выяснения отношений? Приходилось разнимать мальчишек?
- Не поверите – никогда. Они вообще не дрались. В других семьях, я знаю, такое есть, но нас это обошло. Андрей и по сей день на старшего брата голоса никогда не повысит. Он для него – закон. Причем, это не строгости нашего с мамой воспитания. У них само так сложилось. Старший всегда и везде за младшего заступался, а этот чувствовал поддержку и с уважением к нему относился.
- Андрей в игре такой вспыльчивый, заводной, эмоциональный. Он всегда таким был?
- Вот именно, что в игре! Он еще маленьким постоянно заводился на льду, отвечал. Может быть, что-то не получалось, и потом хоккей – это игра, где бьют. Злился, наверное. Тем более, что его всегда бьют. И когда мальчишкой был, и до сих пытаются. Так он же и сам лезет везде, борется активно. А кого еще бить, если он влез, шайбу отобрал, гол забил? Но когда игра заканчивается, он становится совсем другим.
- А с трибуны смотреть не страшно, если сына бьют постоянно?
- Страшно. Но надо терпеть. Я лично терплю, а вот мама – нет. Когда мы у него были в Канаде и в Америке, она даже иногда не ходила на матчи. Там хоккей более жесткий, она после каждой игры расстраивалась. Андрей ей как-то сказал: “Мам, ты уж тогда лучше вообще не ходи”. А я теперь молчу, в таких случаях только одно говорю: “Пройдет, заживет, все нормально будет!”
Профессионал простой, взрывной, работящий
- Вы не боялись отпускать его за океан, когда еще только-только пошла “волна” отъездов? Не отговаривали от принятого решения?
- Боялись, конечно. Действительно, в то время никто ничего еще толком не знал. Мы здорово переживали, но не отговаривали. Да он и сам вообще не хотел уезжать. Так получилось, что просто в ЦСКА ему обещали квартиру, прочие условия, которые не выполнили. Зарплату практически не выдавали, только потом уже через какое-то время стали выплачивать. Мы все это знали, и он нам постоянно говорил: “Хватит у вас на шее сидеть, мне уже 22 года, сам должен свою жизнь устраивать!”
- Сильно переживали разлуку с сыном?
- Мы старались видеться как можно чаще. Обычно приезжали к нему в январе-феврале на пару недель, смотрели по расписанию, когда он дома играет. А через три года, в 1995-ом, он нас с мамой забрал и мы там целый сезон жили. Потом, правда, вернулись, когда старший сын решил заканчивать с армией и тоже переезжал в Нижний Новгород. Здесь без Андрея мы очень скучали. Но он сам приезжал каждое лето в Россию, учился в Академии физкультуры, ему надо было какие-то работы писать, экзамены сдавать. Кстати, в 1996-ом году он с отличием защитил диплом. В общем, как минимум два раза в год сына мы видели, хотя этого, конечно, мало.
- Каким образом вы умудрялись становится “своим” во всех городах Северной Америка, где выступал Андрей?
- Мы всегда вместе с сыном ходили на все тренировки, он меня с командами, с тренерами знакомил. И меня потом во дворцы даже без билетов пропускали. Я иду, никто ничего не спрашивает, все улыбаются. Я языка не знал, никак не мог с ними общаться, только рукой махал, а они вслед кричали: “Ковален-ко-о!” (улыбается).
- Андрей сильно изменился за то время, что играл “за океаном”?
- Нисколько! Каким был, таким и остался – простым парнем.
- Это как раз то, что привлекает в нем окружающих – простой, как будто свой человек, не “звездит”, хотя основательные причины на это имеет.
- Да, он у нас такой (улыбается).
- А какой еще?
- Ответственный, целеустремленный, трудолюбивый. Этого у него не отнять. Тренировался с детства столько – семь потов сходило. Словами не расскажешь, надо было видеть. Он приходил после тренировок домой, раскладывал диван и просто падал на него, раскинув руки. Мамка вокруг него бегает: устал сынок, иди покушать, а он: “Мам, дай мне 15 минут, я просто полежу”. И через 15 минут вставал, и дальше занимался своими делами. Физические нагрузки его никогда не пугали. Другой, может быть, действительно давал бы себе слабинку, но только не Андрей. Он даже сам себя нагружал, сам над собой постоянно работал.
- Многие считают, что подобное профессиональное отношение к работе формируется как раз во время выступлений в НХЛ.
- Андрюша и до отъезда был такой. А там “за океаном” эти качества только усилились. Там ведь никого не интересуют твои проблемы в семье, в жизни. Хочешь играть – играй, пожалуйста. Не хочешь – завтра же вылетишь из команды. За своей игровой формой обязан следи сам. Нужен дополнительный тренажер – ради Бога, занимайся. В Америке профессиональные хоккеисты летом за свои деньги снимают лед, катаются, набирают кондиции и к сентябрю, когда у них начинаются контрольные матчи, уже почти готовы к сезону. Но их приезжает в “тренинг-кэмп” человек 70, а выберут только 25-30, поэтому, если ты хочешь пробиться в состав, ты должен работать над собой, тренироваться, не распускаться во время отпуска. Поэтому там игроки и называются профессионалами, потому что подход к делу у них именно такой.
- Это отношение к работе и помогало Андрею всегда находиться в клубах НХЛ далеко не на последних ролях?
- Да, он за 9 лет выступлений в НХЛ так по большому счету и не узнал, что такое фарм-клуб. На льду много находился, тренеры ему доверяли играть и в большинстве, и в меньшинстве (Прямо как сейчас в “Локомотиве”! – А.К.). В первый же сезон в “Квебеке” он стал третьим по результативности в команде – 28 шайб забил и 41 передачу отдал!
- Ничего себе, вы так хорошо помните всю его статистику?
- Практически. Разве что в 1994-ом не очень хорошо, там у них локаут был. Вот в “Эдмонтоне”, например, у него было 32 шайбы и 28 передач.
- Как вы помогаете сыну выходить из стрессовых ситуаций в жизни или в работе, или он предпочитает сам справляться с проблемами?
- Он уж не маленький, сам всегда принимает решения, борется с трудностями. Тем более, когда он на взводе, нервничает или злится, ему вообще бесполезно что-то говорить. Он все равно тебя не слышит. А вот потом, когда успокоится, мы сидим, общаемся, тогда можно и посоветовать, сказать: “Ты подумай, Андрей, не торопись, я бы, например, так поступил”. И он уже прислушивается.
- А часто он бывает на взводе? В своих интервью Андрей всегда говорит, что он очень взрывной, но в тоже время отходчивый.
- Очень отходчивый. Моментально. Вспылить может, вспыхнуть, как спичка, но уже через 30 секунд как будто ничего и не происходило.
Счастливое возвращение
- Как сын объяснил вам, родителям, свое возвращение в Россию: так же как нам, журналистам – соскучился по родине, хочет быть ближе к корням?
- Да. Точно так же. Он еще, играя в НХЛ, когда мы приезжали к нему, всегда спрашивал: “Пап, хоть немножко налаживается жизнь в стране?” Я говорю: “А что?” А он: “Все равно когда-нибудь вернусь. Хочу играть в России”. Наверное, он такой же как его родители. Нас все называют “патриотами”. Супруга как-то быстрее привыкала, относилась по-другому, а я тоже в Америке долго не мог находиться. На курсы ходил, язык учил, общаться начал, и все равно тянуло назад.
- Ваш сын так хотел вернуться в Россию, вернулся и что теперь? Вы видите, что он счастлив?
- Да, очень! Особенно был счастлив в прошлом году. Тем более, что он попал здесь в отличный коллектив и по сегодняшний день находится на эмоциональном подъеме. Когда только приехал, удивлялся и восхищался тому, что в Ярославле есть такая команда. Говорил, поначалу волновался, получив приглашение, думал: “Куда я поеду, что за город?” Он никогда здесь не был, как и мы. Но, слава Богу, его хорошо здесь приняли.
- Такому общительному, ему, наверное, было совсем нетрудно влиться в коллектив?
- Да, он открытый парень, ему не было сложно. Вот в Америке все складывалось труднее. Там в команде между игроками нет близкой дружбы, а отношения, в основном, трудовые. Пришел, отработал и ушел. Между своими, они, конечно, встречались, но, я уверен, что ему этого все-таки не хватало. Он – широкая душа, компанейский, незамкнутый, ему хотелось большего общения.
- Вы сказали, что вы – активный болельщик. Признайтесь, “болеете” только за те команды, где играет ваш сын?
- Нет, почему же? Я любые матчи стараюсь не пропускать.
- Даже если играет не “Локомотив”?
- Конечно. Причем, я же не только хоккей смотрю, но и футбол, и баскетбол. У меня один внук старшего сына занимается в баскетбольной школе, и когда я нахожусь в Нижнем Новгороде, тоже всегда прихожу к нему на тренировки. О, вот он болельщик - я таких не видел! У него дома все полки завалены спортивными газетами, он собирает альбомы всех хоккеистов НХЛ. О ком угодно его спроси – он сразу скажет какого спортсмен года рождения, в какой команде играет и когда-то играл. Это у нас, видимо, семейное. Младший внук ходит в секцию тенниса, и туда с ним тоже, бывает, езжу. Я уже три года на пенсии, времени свободного теперь стало много. Это только мама у нас - доброволец, она свою школу бросить не может.
- А старший сын Андрея по семейной традиции тоже уже начал интересоваться спортом?
- А как же! Я прихожу, и он сразу кричит: “Деда, гол!” Несет клюшки, шайбы, мяч и мы с ним вечерами занимаемся.
- Его ведь и назвали в вашу честь Николаем – вот оно, наверное, самое большое признание в любви и уважении к отцу?
- Да, а знаете почему назвали его в честь меня? У нас с Николашкой дни рождения в один день. Мы как раз отмечали мое шестидесятилетие, а потом позвонил Андрей и говорит: “Папа, поздравь и меня, у меня родился сын и в честь тебя я его называю Николаем. Очень было приятно.
- Вы следите за публикациями о сыне в газетах? Не расстраиваетесь, если вдруг пишут плохо?
- Переживай не переживай, того, что напечатано уже не изменить. Тем более, что иногда критикуют, как говорится, по делу, а на правду не обижаются. Что на нее обижаться? Надо делать выводы. Все, что об Андрее пишут, показывают, мы в семье собираем. Начиная с его раннего детства, у нас есть все газеты, интервью, фотографии – они хранятся в специальном шкафчике. Много видеосъемки, клюшки, которыми он играл, шайбы. У меня все его голы за 9 лет в НХЛ на кассету записаны, я ее даже сюда привозил, ребятам показывал. Дома - не квартира, а музей. Супруга даже ругается – я два ковра полностью завесил кубками, медалями, которые он завоевывал. Самих ковров-то уже не видно. Когда сын отмечал свое тридцатилетие в Нижнем Новгороде, к нам домой приезжали журналисты, снимали его на этом фоне.
- А все хоккейные награды Андрея хранятся не у него, а у вас?
- Он всегда их нам отдавал. Только недавно я вернул ему олимпийскую медаль, а все остальное, по-прежнему, находится у нас, включая сувениры сборной России. Он же меня в Нагано приглашал на Олимпиаду в 1998 году, я оттуда много чего привез.
- Вы часто сопровождаете сына в поездках. Были и в прошлом году в Казани на финальном матче, где Андрей впервые в своей карьере стал чемпионом страны. Причем ездили вы туда не с командой, а с… ярославскими болельщиками.
- Да, я сразу сказал сыну, что обязательно поеду на финальный матч. Но просить поехать с командой не хотел, чтобы не волновать ребят лишний раз, не отвлекать. Может быть, конечно, если бы я подошел, меня бы и взяли, но я не стал. А потом узнал, что в Казань едут болельщики. Андрей мневсе выяснил: когда и во сколько отъезд, откуда идет автобус.
- И как болельщики восприняли тот факт, что вместе с ними на финал едет отец самого Коваленко? Ничего не говорили вам про сына?
- Плохого пока ничего не говорили. Пока (улыбается). Только благодарили за сына: “Вот Андрюха то, Андрюха это, молодец!” А я взял с собой кассеты с его голами в НХЛ, и мы их в пути смотрели.
